долгими странствиями и смертельными опасностями, Одиссей остался у нимфы Калипсо надолго. Он наслаждался щедрыми плодами острова, слушал звучные песни Калипсо. Так минул не один день, и не два, и не три. И вспомнил Одиссей свою родную Итаку, затосковал по прекрасной Пенелопе, возжаждал обнять сына своего Телемаха. Четыре дня без устали работал Одиссей, сооружая крепкий плот. На пятый день простился он с нимфой Калипсо, поставил парус и вышел в открытое море.

Не знал, не ведал Одиссей, что все эти годы жену его Пенелопу одолевали наглые женихи, считавшие, что он, царь Итаки, давно погиб у стен Трои. Каждый хотел захватить власть и царство, женившись на Пенелопе. Но та не верила в гибель Одиссея и преданно ждала его возвращения.

Не знал Одиссей и как встретят его в родной Итаке. Поэтому, сойдя на берег, обрядился он в нищего. Ветхое рубище и заплатанная котомка, висящая через плечо на простой веревке, — вот и все одеяние таящегося царя Одиссея. Кто же мог узнать его в этом убогом страннике с корявым посохом в руке?

Тем временем в его доме шел пир. Не ожидали женихи, эти богатые и знатные наглецы, что осмелится на них напасть нищий и жалкий старик. Если бы они сразу догадались, что перед ними грозный Одиссей, не продолжали бы пить беспечно из двуручных золотых чаш. Вдруг просвистела стрела и пронзила насквозь одного из наглецов. Упал он, опрокинув стол, и зазвенела по каменному полу чаша. В панике бросились женихи к выходу.

А беспощадный Одиссей пускал стрелу за стрелой. Никому не удавалось спастись от их смертоносных жал. Не отставал от Одиссея и храбрый сын его Телемах. Растерялись враги. Соколом налетел на них Одиссей, поражая мечом и копьем. Всех покарал Одиссей, и битва окончилась его славной победой.

Пенелопа, со слезами благословляя богов, обняла своего мужа и героя.

Наутро весть о возвращении Одиссея облетела город. И на долгие годы счастье и мир воцарились в благословенной Итаке.

Орфей и Эвридика

На вершине зеленого холма сидел Орфей — сын музы эпической поэзии Каллиопы, искусный музыкант и сладкоголосый певец. Ударял он по звонким струнам своей кифары, и умолкали птицы в серебристых кронах олив, стихал ветер, гулявший в тенистой роще, застывал, взметнув к небу ветвистые рога, гордый олень. Волны морские смиряли свой бесконечный бег, а скалы откликались на песню долгим эхом. Внимали Орфею и стройный кипарис, и душистая липа, и благородный платан, и склонившая голову ива. Даже сам бог Аполлон, покровитель муз, слушая его, не мог сдержать довольной улыбки.

Слагал Орфей торжественные гимны в честь богов-олимпийцев, славил великих героев, но чаще всего слышались в его песнях таинственные голоса леса и нежные напевы дев, склонившихся над прялкой.

И за дар свой, и за свою судьбу Орфей неустанно благодарил богов. Счастлив был он и с женой своей — ненаглядной Эвридикой.

И вот однажды случилось несчастье. Гуляя по лесу, наступила Эвридика на ядовитую змею и умерла от ее укуса. Теперь душа Эвридики томилась в царстве мертвых, а Орфей как неприкаянный скитался по земле. Жизнь была немила ему без любимой жены. Решил тогда Орфей отправиться во владения Аида. Вдруг удастся вызволить оттуда Эвридику?

Долгим был путь, но Орфей не чувствовал усталости, ведь его вела вперед истинная любовь.

Очутившись в подземном царстве, ударил Орфей по струнам кифары и запел. Замер свирепый трехголовый пес Цербер, заслушались богини мести злобные Эринии. Даже души мертвых пролили слезы. Несчастный Иксион, навеки приговоренный вертеть огненное колесо, приостановил его бесконечный бег. Не дыша, слушала песню Персефона, и слезы катились из ее прекрасных глаз. Грозный Аид задумчиво склонил голову. Бог смерти Танатос опустил вниз свой сверкающий меч.

— Зачем ты явился сюда? — сурово спросил Аид Орфея, когда тот закончил песню.

— Отпусти Эвридику, — смело молвил певец. — Отпусти хоть на время. Или оставь меня здесь навечно.

— Живым не место в царстве мертвых, — ответил Аид.

Он посмотрел на Персефону и, немного подумав, хлопнул в ладоши. И тут же перед ними появилась Эвридика. Молча и неподвижно стояла она.

— Вот твоя жена, — мягко сказала Орфею Персефона. — Мы отпускаем ее. Иди вперед, а она последует за тобой. Но помни! Что бы ни случилось, пока не переступишь порог своего дома, ни в коем случае не оглядывайся!

И певец, боясь поверить своему счастью, поспешил назад. Как же ему хотелось поскорее увидеть любимую жену живой и невредимой!

Вышел Орфей за ворота царства мертвых и стал подниматься вверх по крутой тропе. Все вокруг было окутано мглой. И ни одного вздоха, ни единого шороха не слышал Орфей позади себя.

— Эвридика! — окликал он жену, не поворачивая головы.

Но лишь мертвая тишина была ответом на его зов. А вдруг обманул его Аид? Вдруг он не отпустил Эвридику? Не удержался Орфей и оглянулся.

В двух шагах от себя он увидел бледную, похожую на тень Эвридику. Кинулся к ней Орфей, простер руки, желая прижать к сердцу, но обнял лишь воздух. И откуда-то из туманной мглы донесся до него еле слышный, похожий на шелест листвы голос:

— Прощай…

Второй раз несчастный Орфей потерял свою Эвридику. Воротилась она в обитель мертвых. Сколько ни умолял певец молчаливого старца Харона перевезти его снова через реку в царство Аида, тот ни в какую не соглашался. Семь дней сидел Орфей у разделяющей его с Эвридикой реки, надеясь, что случится чудо. Но все его надежды были тщетны.

Вернулся Орфей домой. И с той поры он пел только грустные песни.

Однажды, сидя на холме, Орфей, как обычно, перебирал струны кифары, тихо напевая:

— Черное горе меня одолело.

Пою я в тоске и слезах, Эвридика!

Вечно о смерти твоей

Петь мне печальную песнь, Эвридика!

Вдруг вокруг него в буйной, веселой пляске закружились менады — спутницы и почитательницы бога Диониса. Они громко и восторженно запели, славя своего кумира.

— Пой и смейся вместе с нами! Славь Диониса! — визжа и хохоча, как безумные, кричали они Орфею.

Но певец, не обращая на них никакого внимания, продолжал свою печальную песню:

— Во сне предо мною предстала

Тенью бесплотной, прекрасной

Моя Эвридика!..

Неуемные менады, оскорбленные равнодушием певца, очень рассердились. Одна из почитательниц Диониса, с взъерошенными ветром волосами, метнула в Орфея тирс — жезл, увитый плющом и виноградными листьями и увенчанный сосновой шишкой. Но тирс пролетел мимо, отклоненный чудесными звуками